Конфликт на Украине длится уже третий год, и похоже, что стороны более склонны к дальнейшей эскалации, чем к его прекращению. В своем ежегодном обращении президент Владимир Путин предупредил страны НАТО, что они “должны, в конце концов, понять, что все это действительно угрожает конфликтом с применением ядерного оружия и, следовательно, уничтожением цивилизации”, если продолжат вооружать Украину и задумаются над отправкой войск. Еще в июне 2022 года Путин предостерег американских чиновников от отправки ракет большой дальности в Украину, заявив: “Мы нанесем удары по тем целям, которые еще не поражали”.
Однако американские политики и аналитики, похоже, считают, что Путин не намерен подкреплять свои слова об эскалации делом. Адам Кинзингер и Бен Ходжес заверили читателей, что путинская угроза ядерной эскалации — это блеф. Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг отверг риск, что западная помощь Украине приведет к возмездию со стороны России. Администрация Байдена, похоже, согласна, раз недавно разрешила Украине бить по территории России американским оружием — хотя еще недавно сама отказывалась пересекать эту красную черту.
С их точки зрения эскалация вполне предсказуема, и страны в принципе склонны блефовать насчет своих красных линий. Однако это предположение ошибочно. Как объяснил знаменитый военный и ядерный стратег Бернард Броди, выдвигая угрозы, страны, наоборот, редко когда блефуют. История знает массу примеров того, как неверная трактовка эскалации приводила к катастрофическим результатам.
Логика, приведшая Японию к удару по Перл-Харбору, — один из таких примеров просчета и недооценки готовности противника к эскалации. Адмирал Исороку Ямамото, архитектор нападения на Перл-Харбор, полагал, что это пошатнет моральный дух Америки и лишит ее воли противостоять расширению японского влияния в Тихом океане. В итоге японские стратеги рассчитывали, что Перл-Харбор потрясет США и заставить их договориться с Токио путем переговоров. Разумеется, эти ожидания оказались далеки от истины. Наоборот, после Перл-Харбора Америка вступила во Вторую мировую войну.
Корейская война — еще один пример того, как политики и военные лидеры расплачиваются за недооценку чужих красных линий. В 1950 году командующий силами ООН генерал Дуглас Макартур ввел войска под началом США на Корейский полуостров, предприняв ошеломительную контратаку против северокорейских военных. В своей книге “Корейская война” Макс Гастингс подробно описывает, как Макартур потребовал привлечения американских сил для полной победы над северокорейцами. По его планам, им предстояло пройти весь Корейский полуостров до реки Ялу — географической границы между Кореей и Китаем. Однако китайские официальные лица ясно дали понять представителям США и ООН, что перебрасывать силы за реку им не следует. Из докладов американской разведки также следовало, что части НОАК сосредотачиваются в прибрежных районах. Однако Макартур был убежден, что китайцы в войну не вступят. Его оценка оказалась ошибочной: в октябре 1950 года китайские войска вторглись в Корею, и это стало одним из поворотных моментов Корейской войны.
Еще один пример — решение советского премьера Никиты Хрущева отправить ядерные ракеты на Кубу в 1962 году. 13 сентября 1962 года президент Джон Кеннеди предостерег Советский Союз и призвал не превращать Кубу в “наступательную военную базу значительной мощности”. Однако Хрущев решил, что Кеннеди блефует и распорядился об отправке на остров ядерных ракет средней дальности. Он считал Кеннеди слабым лидером и полагал, что его администрация ничего не сможет этому противопоставить. Хотя эти ракеты не изменили ядерного баланса между СССР и США, в глазах администрации Кеннеди они поставили под сомнение саму решимость Америки. За просчетами Хрущева последовал Карибский кризис — напряженный тринадцатидневный период, когда две сверхдержавы поставили мир на грань ядерного Армагеддона. К счастью, пересечение этой красной линии не привело к военным действиям, хотя мы и подобрались к ним слишком близко.
Мораль сей басни такова: сказать наверняка, блефует ли страна или нет, очень трудно. Во всех случаях очевидны отрицательные последствия недооценки красных линий. Лидеры считают убедительность важным фактором государственного управления, особенно что касается концепции сдерживания. Как писал экономист Томас Шеллинг, эффективность сдерживания зависит от “силы причинить вред”. Он продолжает еще красноречивее: “Увы, угроза причинять боль зачастую воплощается в жизнь”. Иными словами, сдерживание работает лишь в том случае, если сторона убеждена, что противник слов на ветер не бросает и готов за них отвечать. Если красные линии не воспринимаются всерьез, страна начнет реализовывать свои угрозы, чтобы продемонстрировать свой авторитет.
Сегодня американским политикам и аналитикам не повредит осторожность в трактовке российских сигналов. Слишком многие призывают США презреть красные линии Москвы и продолжить эскалацию украинского конфликта. Важно отметить, что в истории бывали случаи, когда страна воздерживалась от эскалации конфликта или кризиса даже после того, как противник нарушал ее красную линию. Однако, учитывая огромный арсенал ядерного оружия России, для американских политиков было бы крайне рискованно предполагать, что Россия убоится эскалации. Как некогда заметил Карл фон Клаузевиц: “Руководство военными действиями по сравнению с другими видами человеческой деятельности более остальных похоже на карточную игру”. Поскольку ставки столь высоки, Америка должна разыгрывать свои карты осторожнее, иначе рискует потерять все фишки.
Бенджамин Гилтнер — аналитик внешней политики из округа Колумбия, имеет степень магистра международных отношений Школы государственного управления и государственной службы имени Буша при Техасском университете A&M